Метка: Цифровой мир

«…После разрыва китайско-советских отношений Советский Союз прекратил предоставление военных технологий Китаю, и Китай прошел через эпоху необычайно долгого и одинокого технологического развития. Хотя сегодня, когда мы говорим об этой истории, мы всегда подчеркиваем нашу «независимость и самодостаточность» в ходе того времени, мы должны признать, что этот закрытый технологический прогресс стоил нам больших денег, и мы заплатили болезненную цену. Необходимо осознать, что наше великое достижение «две бомбы и один спутник» вряд ли можно отделить от развития науки и техники на Западе. Без многих патриотических интеллектуалов, получивших образование на Западе, таких как Цянь Сюэсэнь, который вернулся в Китай из США, разработка «двух бомб и одного спутника» заняла бы гораздо больше времени. В настоящее время западные страны занимают оборонительную позицию и пытаются уйти в отрыв в различных областях науки и техники, таких как разработка и производство высокотехнологичных чипов, коммуникационных технологий нового поколения и многих других технологий, которые могут быть применены в военной сфере. Обмен и сотрудничество с Западом в этих областях становятся все более затруднительными. В связи с этим в китайском обществе существуют две школы мышления…»

«…Я думаю, что один из интересных вопросов заключается в следующем: что произойдет, когда ИИ будет внедрен в военном пространстве? Это то же самое, что сегодня происходит с другими технологиями общего назначения, такими как электричество или компьютеры. Со временем, скажем, через пятнадцать или двадцать лет, вполне возможно, что системы ИИ будут использоваться для более быстрого анализа информации, ее объединения, передачи лицам, принимающим решения, которые в ней нуждаются, и системы ИИ помогут им лучше понимать боевое пространство. Затем, со временем, мы увидим более интеллектуальные, объединенные в сеть автономные рои, боеприпасы и платформы, которые смогут проводить различные операции, включая логистику или кинетические удары по целям. Все это, вероятно, приведет к тому, что боевое пространство станет более прозрачным, в нем будет сложнее спрятаться, военные будут обладать большей ситуационной осведомленностью, и все будет происходить более стремительно…»

«…К сожалению, как и на Филиппинах в конце 20-го века, уровень рождаемости все еще довольно высок. Он по-прежнему составляет около трех с половиной — четырех детей на одну женщину, как на Филиппинах в 90-е годы. Филиппины не были великой историей успеха. Потому что если уровень рождаемости настолько высок, у вас нет местных сбережений, у вас нет электричества, и у Кении нет сбережений. У вас нет дешевого, надежного электричества, поэтому фабрики не растут. Тогда вам приходится зарабатывать прибыль другим способом. Филиппины сделали это путем массового экспорта своей рабочей силы, потому что у них были хорошо образованные люди, достаточно образованные, чтобы поехать и получить работу в Гонконге или Сингапуре, но они не могли создать рабочие места у себя дома. Тогда успех экономики становится историей денежных переводов на Филиппины. Сейчас ситуация на Филиппинах изменилась, потому что уровень рождаемости стал ниже трех детей. Теперь Филиппины получают деньги от своей банковской системы, и их достаточно для стимулирования роста производства. Так что у них есть и денежные переводы, и производство, и туризм. Для Филиппин все выглядит отлично…»

«…Восходящая мобильность сохраняется также, как это происходило и в прошлом. Иммиграционная политика сильно изменилась за 100 лет. Но даже сегодня иммигранты продвигаются по экономической лестнице теми же темпами, что и европейские иммигранты в конце 19-го и начале 20-го веков. Это всегда было медленное восхождение, гораздо медленнее, чем это принято считать в американской национальной мифологии успеха «от лохмотьев к богатству (из грязи в князи) и как можно скорее». Тем не менее, факты не дают оснований опасаться, что «сегодняшние иммигранты из неевропейских стран, таких как Мексика и Сальвадор, не смогут повторить прошлые успехи европейских иммигрантов»…»

«…Если есть действительно новые идеи о том, как принимать решения коллективно или более справедливо делить стоимость, которую мы создаем своим трудом, то они вряд ли появятся в наших существующих институтах; они появятся на периферии, в культурах, которые большинство людей не будут воспринимать всерьез. Возможно, следующая радикальная идея в области управления вынашивается прямо сейчас в каком-нибудь игровом мире, учитывая открытость к экспериментам и новым возможностям, которую всегда давали нам игры. Каким бы ни был реальный контекст, история подсказывает, что эти новые идеи сначала приживаются в среде, которая большинству из нас покажется отдаленной и неправдоподобной…»

«…Эта страсть заставила его изучить вселенную из тысяч акций. Она заставила его зарыться в библиотеки и подвалы в поисках записей, которые никто другой не удосужился достать. Он просиживал ночи напролет, изучая сотни тысяч цифр, от которых у любого другого ослепли бы глаза. Каждое утро он читал каждое слово в нескольких газетах… С детства он читал все биографии людей, которыми восхищался, и искал уроки, которые можно было извлечь из их жизни. Он привязывался ко всем, кто мог ему помочь, и бегал за всеми, кого мог найти, кто был умен. … Он никогда не переставал думать о бизнесе: что делает бизнес хорошим, что делает бизнес плохим, как бизнесы конкурируют, что делает клиентов лояльными одному или другому бизнесу. У него был необычный способ переворачивать проблемы в своей голове, что давало ему понимание, которого не было ни у кого другого. Он создал сеть людей, которые — ради его дружбы, а также ради его мудрости — не только помогали ему, но и оставались в стороне, когда он этого хотел. В трудные или легкие времена он никогда не переставал думать о том, как заработать деньги…»

«…Можно предсказать, что будет дальше. Пока аватары — это человекоподобные виртуальные существа. Это понятно, потому что они копируют реальные движения реальных людей. Но такой подход — это явно промежуточный этап. Люди всегда хотели быть чем-то больше, чем люди. Зачем ограничивать себя человеческим телом? Аватар не обязан быть похожим на человека. Фантазия может быть максимально буйной и нечеловеческой. Аватар может быть мифическим животным, природной стихией, предметом, психологическим концептом. Чем угодно. Пока выход на такой уровень сдерживают технологии. Пока непонятно, каким образом реализовывать нечеловеческих аватаров, но под управлением реального человека. Но это уже вопрос интерфейсов мозг-компьютер. Для таких интерфейсов уже не нужны технологии захвата движения, датчики на теле. Здесь открывается безграничная возможность реализовывать и проецировать свои самые невероятные нечеловеческие мечты, сны, желания. И уже не быть человеком в виртуальном мире…»