FastSaltTimesКонец октября ознаменовался заголовками «Более $3,2 трлн как корова языком слизала от стоимости технологических гигантов в этом году на фоне стремительного роста инфляции и надвигающейся рецессии». Только с 25 по 28 октября ведущие компании (Apple, Amazon, Microsoft, Meta, Alphabet) потеряли 700 млрд долларов. В 2021 году у нас было 7 компаний стоимостью выше 1 трлн долларов — теперь осталось только 4.
«…И на этом фоне, например, издание Financial Times пишет, что американская инвестиционная компания KKR планирует расширить свое присутствие в Японии, воспользовавшись низкими оценками стоимости корпораций и слабостью иены для увеличения своих инвестиций в страну. KKR, базирующийся в Нью-Йорке инвестор, управляющий активами на сумму около $500 млрд, включая азиатский фонд прямых инвестиций на сумму $15 млрд, хочет вложить больше средств из собственного баланса компании непосредственно в Японию. «Наши обязательства перед Японией продолжают расти, причем не только в сфере прямых инвестиций, но и в сфере недвижимости, инфраструктуры и нашего кредитного бизнеса», — сказал Генри Маквей, главный инвестиционный директор KKR в интервью Financial Times. В общем, волна понятна. Итак, речь же у нас пойдет об одной конкретной компании…»
«…После того разговора я вернулся в компанию. В то время у нас было 60-70 сотрудников. Я сказал: «Хорошо. Что ж, нам нужно выяснить, как заработать деньги». Первый вопрос, который возник у всех, был: «Почему?». Я сказал: «Ну, компании зарабатывают деньги. Так они поддерживают себя». Они такие: «Ну, мы прекрасно обходились без этого». Тогда мне пришлось объяснить, что вы просто не можете привлекать венчурный капитал вечно. Тогда они говорят: «Ладно, хорошо. Мы тебя понимаем. Нам нужно зарабатывать деньги. Как мы собираемся это сделать?» Тогда я говорю: «Ну, может быть, мы можем размещать рекламу в конце каждого урока». Они такие: «Нет, нет, нет. Реклама — это зло. Не ставь рекламу». Я: «Хорошо. А как насчет подписки?». Они такие: «Нельзя брать с людей деньги. Нельзя этого делать». Как будто вся компания была против монетизации. Нам потребовалось около шести месяцев, чтобы убедить всех в компании, что монетизация — это не плохо, и что на самом деле она позволит нам заработать много денег, мы сможем использовать их для инвестиций и развития обучения. Люди в конце концов поняли это, но на это потребовалось время…»
«…Самое распространенное заблуждение заключается в том, что инвестиции в Азию осуществляются потому, что там более высокие темпы роста. Да, экономика растет быстрее, но это не означает, что и доходы компаний действительно растут быстрее, чем в других странах. Кроме того, инвестиционная вселенная невероятно разнообразна. Если вы просто посмотрите на обе крайности, они уравновешивают друг друга. Поэтому в совокупности — если сложить доходы всех компаний региона — рост доходов в Азии не был впечатляющим. Вам нужно копать немного глубже — копать с нуля. Посетите компании на этих рынках, и вы обнаружите, что там есть немало впечатляющих компаний, впечатляющих историй по самым разнообразным причинам. Но если люди говорят мне, что они едут в Азию в поисках роста, то я думаю, что они едут с неправильным настроем…»
«…на самом деле вы имеете дело с большим количеством человеческих поступков. Вы имеете дело с человеческим поведением всех людей в отрасли, со всеми вещами, которые мы делаем, с нашим собственным поведением, с нашими собственными предубеждениями, с нашей собственной способностью ясно мыслить и со всеми людьми, которых мы тренируем и с которыми работаем. Но затем, смотрите, эти продукты запускаются, и они должны занять рынок. А чтобы занять рынок, они должны заставить большое количество людей — которые и так заняты своей повседневной жизнью в мире — серьезно отнестись к чему-то новому, захотеть использовать это, купить это, заплатить за это и сделать так, чтобы это действительно повлияло на их жизнь. Со временем я убедился, что элементы психологии и социологии так же важны или даже важнее, чем элементы бизнес-финансов или технологий. Как я уже сказал, это не то, что приходит само собой. Многие из нас, как и я, прошли через инженерный путь. Нас буквально не учили человеческому поведению. Мы никогда не изучали социологию, психологию и прочие вещи. Мы пришли к этому через суровый опыт с течением времени. Но мне всегда интересно, если люди ведут себя определенным образом, то возникает вопрос: это новое поведение или это очень старая форма поведения? Это что-то новое, что люди делают только сегодня, или они делают это уже давно? Если они делают это уже давно, значит, в этом есть что-то глубокое. Для меня это, так сказать, чтение назад и попытка понять, что же на самом деле представляет собой эта форма поведения? Действительно ли она настолько глубока? Если люди вели себя определенным образом в течение тысяч лет, то с большой вероятностью они будут продолжать вести себя определенным образом в течение и следующей тысячи лет. Вы не можете предсказать людей как таковых, но, по крайней мере, вы можете начать предсказывать модели поведения…»
Если сравнить Starbucks десятилетней давности и нынешний, то они практически не отличаются друг от друга. Если сравнить нынешний Starbucks с оригиналом (от 1971 года) в Сиэтле, то разница будет поразительной. Это касается не только известных крупных брендов. Практически в каждой организации наступает момент, когда темп инноваций замедляется по мере увеличения масштаба.Это происходит по ряду причин, и есть два способа борьбы с этим.
«…Считается, что компании также будет легко конкурировать с другими фармацевтическими компаниями на развивающихся рынках, учитывая, что ее продукция уже знакома и принята в оборот в развитых странах на протяжении десятилетий. Компания также в состоянии приобретать крупные пакеты акций региональных конкурентов, как она уже делала в прошлом, и сотрудничать с медицинскими компаниями в регионе. Успех в Китае и на развивающихся рынках может стать одним из ключевых факторов, который позволит ей опередить некоторых своих глобальных конкурентов и потенциально войти в десятку лучших компаний в своей отрасли. Первые достижения компании в Китае весьма обнадеживают, и в ближайшие 2-3 года появится больше ясности относительно ее целей на 2030 год…»
Количество зарабатываемых денег, конечно, впечатляет. На протяжении большей части последних двух десятилетий «большая четверка» — EY, Deloitte, PwC и KPMG — доминировала в мире профессиональных услуг. Занимаясь бизнесом или даже просто просматривая отчетность любой крупной международной компании, вы, скорее всего, пересечетесь с работой одного из аудиторских, консультационных, консалтинговых, корпоративных финансовых, юридических или налоговых подразделений «большой четверки».
Если вы являетесь соучредителем публичной компании, покидаете ее, но сохраняете акции на десятки миллионов долларов, а затем совершаете убийство, а потом, в период между совершением убийства и арестом за него, продаете часть акций, а затем вас арестовывают, и акции падают, потому что люди говорят: “Е-мое, у них соучредитель – гребаный убивец!”, то возникает резонный вопрос: совершили ли вы акт инсайдерской торговли и грозит ли вам срок еще и за это? Очевидно, что убийство – это более серьезная проблема, но если вы продали акции до выхода новостей о вашем преступлении, новости заставили акции компании упасть, а вы, по сути же, знали об этих новостях заранее, то это очень и очень похоже на инсайдерскую торговлю, да?
«…Все это волнует с точки зрения национальной конкурентоспособности и благосостояния. Сейчас у нас слишком много технологий в слишком малом количестве мест с невероятными накапливающимися побочными эффектами. Между тем, хотя цифровая экономика является доминирующей в мире, а у нас относительно мало действительно значимых центров. Я думаю, что нам нужно больше таких центров, чтобы конкурировать хотя бы и с Китаем. Китай создал десятки центров, целые десятки. Нам нужно больше таких центров в более широком спектре мест. Здесь есть и политэкономический аспект: мы теряем чувство консенсуса в отношении инноваций и даже технологий, потому что большая часть страны считает, что цифровые технологии — это какое-то чрезвычайно оторванное от нее занятие, что это лишь занятие прибрежной элиты и только. И поэтому по всем этим причинам, я думаю, нам нужно делать больше…»