Рубрика: Письма

Безотносительно ценности, прикладного применения, цены и будущего, история, например, взлета биткойна сравнима с успехом деятельности апостолов и распространением веры. Это — социальная история в первую очередь, а никак не финансовая или прикладная. Десять-пятнадцать лет назад биткойн ничего не значил. Но десять лет упорного, беспрестанного и фанатичного продвижения этой идеи не такой уж и большой группой лиц в обществе и в конкуренции с мириадам других идей в информационном бульоне в итоге дало взрывной интерес человечества и увенчалось вовлечением в его орбиту практически всех старых институтов. История вроде неблагодарной многолетней активности этих биткойн-апостолов гораздо интереснее, собственно, даже самой общей идеи децентрализации и изобретателей битка, да и всего сегодняшнего ралли с ценой.

В отличие от Германии, где Индустрия 4.0 была инициирована и внедрена в основном ведущими производственными компаниями в самой производственной отрасли, существование крупных потребительских Интернет-компаний в Китае уже диктует тот факт, что именно они будут играть важную роль в трансформации обрабатывающей промышленности. Это выглядит странно. Как соцсети и мессенджеры могут изменить промышленность? Но именно эти компании хранят большой объем пользовательских и бизнес-данных и стремятся реализовать и монетизировать эти потенциальные ресурсы.

Является ли конечной целью технологий устранение смертности? Что ж, смертность — это главный источник дефицита. Если бы у нас было бесконечный запас времени, нас бы меньше беспокоило, будет ли что-то происходить быстрее или нет. Скорость имеет ценность потому, что время имеет ценность; время имеет ценность, потому что человеческая жизнь имеет ценность, а продолжительность жизни конечна. Если вы продлите жизнь намного дольше, вы снизите эффективную стоимость всего. Таким образом, поскольку сокращение дефицита считается ближайшей целью технологии, устранение основного источника дефицита, а именно смертности, является конечной целью технологии. Продление жизни — это самое важное, что мы можем изобрести.

Пандемия и коронавирус создали целую плеяду новых миллиардеров в сфере финтеха. Микрофинансовые организации и не мечтали о таком. Короткие займы физлицам, цифровые банки, выплаты от государства, сидение дома и финансовая активность онлайн, люди начали активно микро-инвестировать в акции компаний через платформы а-ля Robihood, и так далее и тому подобное — все это помогло финтеху резко рвануть вверх. Аналитики также говорят, что если раньше финтех интересовал людей в возрасте 20-40 лет, то в ходе пандемии в онлайн-финтех активнейшим образом включились люди в возрасте 40-60 лет.

Наступление информационной революции ставит как перед специалистами по этике, так и перед политиками, вопросы о будущем социальной интеграции технологической политики. Последствия цифровой политики Китая и использования инструментов слежки подлежат тщательному изучению. В своем разрекламированном стремлении к долгосрочной стабильности китайское правительство смотрит не только в будущее, но и в прошлое, опираясь на конфуцианские представления о гармонии, легитимности и социальной иерархии. Эти представления влияют на то, как применяются и принимаются современные технологические приложения, особенно что касается больших данных, искусственного интеллекта и права на частную жизнь.

Президент ФРС Кливленда говорит, что «опыт выплат в чрезвычайных ситуациях в связи с пандемией выдвинул на передний план идею, которая уже привлекала повышенное внимание центральных банков по всему миру, идею создания цифровой валюты центрального банка (CBDC — central bank digital currency)». Местер отмечает, что «предлагается, чтобы каждый американец имел счет в ФРС, на который можно было бы депонировать цифровые доллары в качестве обязательств Федеральных резервных банков, которые можно было бы использовать для срочных платежей в чрезвычайных ситуациях». Это уже становится интереснее.