FastSaltTimes

Тридцать лет назад нанотехнологии обещали радикально изменить мир: от излечения рака и простуды до бессмертия через загрузку разума в цифровое пространство. Самовоспроизводящиеся наноботы должны были строить что угодно атом за атомом. Это видение породило также и кошмар «серой слизи», поглощающей материю. Не сбылось, хотя фантастические наноботы остаются краеугольным камнем «магического мышления» Кремниевой долины, поддерживая фантазии о терраформировании планет и колонизации космоса. Фантазии, обещающие вселенную, лишенную страданий и физических ограничений, являются центральной темой и для утопий Рэя Курцвейла и Илона Маска, которые предсказывают наступление «общего ИИ» через три-пять лет. Можно провести параллели между нанотехнологической манией прошлого и нынешним хайпом вокруг сверхразумного ИИ и его «экзистенциальных рисков».

Помимо истории с программой виз H-1B в США интересны и изменения со студенческими визами и огромным рынком международного образования. Сокращение выдачи Соединенными Штатами Америки студенческих виз (F-1), которое наблюдается в последнее время, является не просто статистическим изменением, но и важным сигналом, который вызывает перестройку всей глобальной системы зарубежного образования. Общий поток международных студентов традиционно демонстрировал усиление глобализации и межкультурного сотрудничества. Однако недавние решения и изменения в политике США показывают, как эти потоки становятся отражением современных геополитических сдвигов.

Что в Европе? В 2022 году в Европейском союзе умерло более 5 миллионов человек. Главной причиной смерти стали сердечно-сосудистые заболевания, включая сердечные приступы и инсульты. Они унесли почти 1,7 миллиона жизней, то есть 33% от всех смертей. Это число превышает суммарные показатели двух следующих категорий. Смертность от сердечно-сосудистых заболеваний напрямую связана с возрастом: примерно девять из десяти таких случаев приходятся на людей старше 65 лет. Для сравнения, в целом 85% всех смертей в ЕС, или 4,4 миллиона человек, были среди пожилых старше этого возраста. Особенно высокие показатели фиксируются в Центральной и Восточной Европе, где распространены курение и гипертония.

После многих лет, когда ваша жизнь целиком была устроена вокруг школы, вечерних активностей и кружков, родителям приходится искать новое дневное занятие. Дети поступили в колледж и уехали — а это значит, что вы по сути ушли с самой большой «работы», которую выполняли последние восемнадцать лет. Теперь дети сами готовят себе еду, сами стирают белье, записываются на приемы и приходят вовремя. Вы все еще их родители и всегда ими останетесь, но ежедневный надзор, управление расписанием и рутинный уход уже не нужны — и часто и не ожидаются.

У WSJ новая статья в тему нашего старого материала, что брак все больше становится уделом высших классов. Брак, который веками служил в первую очередь финансовым соглашением и предлагал паре путь к достижению материального успеха и стабильности, полностью изменил свою экономическую функцию. Если раньше совместная жизнь начиналась с целью достижения благосостояния, то теперь, по мнению молодых людей, финансовая обеспеченность является не следствием брака, а его обязательным условием.

Помните, рассказывал про Танзанию и Кению, что LLM по ряду вопросов в своих ответах отражают взгляды населения именно этих стран (ибо дешевая разметка данных на английском)? И, соответственно, отсюда и желание многих стран создавать свой «суверенный» ИИ на базе сугубо своих культурно (и политически) приемлемых данных.

Забудьте все, что вы слышали о «прыгающей» по работам молодежи! Популярный миф о том, что новое поколение меняет двадцать профессий за карьеру, оказался полной ложью. Впервые за десятилетия молодые люди демонстрируют беспрецедентную лояльность к своим работодателям, меняя работу вдвое реже, чем их родители в том же возрасте. Но почему руководители по всему миру до сих пор живут в заблуждении, считая, что их молодые сотрудники не держатся за место? Что заставило представителей поколения Z стать такими привязанными к своим рабочим местам? Ответы кроются не в их стремлении к смыслу или нежелании «упорно трудиться» на корпорации, а в жестких экономических реалиях, которые приковывают их к текущему месту работы.