Метка: Прогресс

Одна из вещей, против которой люди возражают при капитализме, это тот факт, что капитализм хочет или требует неограниченного роста. Здесь есть небольшая языковая проблема, потому что, по крайней мере, в английском языке есть разные идеи, заключенные в слове «рост». У нас есть рост, как увеличение веса, так и увеличение размера компании, увеличение количества долларов, проходящих через ВВП. Но мы также можем использовать рост с точки зрения эволюционного роста, взросления. «Я расту» не обязательно означает, что я становлюсь тяжелее. Это может означать, что я становлюсь мудрее, становлюсь лучше, сложнее. Мы хотим, чтобы экономика развивалась во втором смысле: неограниченное улучшение, неограниченный рост мудрости, сложности и выбора. Здесь нет предела. Мы не хотим, чтобы экономика становилась все больше и больше просто с точки зрения своего размера.

В течение последних 60 лет мы наблюдали стабильно низкие темпы роста производительности в США и во всем западном мире. Произошедшие за последние десятилетия научные открытия кажутся нам менее фундаментальными для понимания мира, чем предыдущие фундаментальные достижения. Хотя цифровые технологии и развиваются стремительно с 1990-х годов, похоже, что это — единственная значительная часть нашего мира, которая действительно претерпевает радикальные изменения. Если оторваться от смартфонов и поднять глаза, то мы увидим окружающую нас физическую среду, которая выглядит практически так же, как и в 1970 году. Инновации были ограничены миром битов (ИТ) и оставили мир атомов (физический мир) в основном нетронутым. Это может наконец-то измениться.

Это касается любой области. Вы варитесь в своей нише, в своей среде, в вашем профессиональном мире, будь вы предприниматель, венчурный инвестор, ученый или кто-либо иной. То есть, как правило, вас больше определяют темы, по которым вы спорите, и сообщества, в которых вы спорите, чем то, на какой стороне в этих спорах вы находитесь и какую точку зрения вы принимаете. Людей, которых вы ненавидите больше всего, вы ненавидите именно потому, что они близки вам и находятся на вашем пути, и они фигурируют в вашем мире. Это – ваши коллеги, партнеры, клиенты, конкуренты, инвесторы, единомышленники или антагонисты. Эти миры кажутся слишком маленькими, временными и провинциальными, чтобы проводить там все свое время. 

Является ли конечной целью технологий устранение смертности? Что ж, смертность — это главный источник дефицита. Если бы у нас было бесконечный запас времени, нас бы меньше беспокоило, будет ли что-то происходить быстрее или нет. Скорость имеет ценность потому, что время имеет ценность; время имеет ценность, потому что человеческая жизнь имеет ценность, а продолжительность жизни конечна. Если вы продлите жизнь намного дольше, вы снизите эффективную стоимость всего. Таким образом, поскольку сокращение дефицита считается ближайшей целью технологии, устранение основного источника дефицита, а именно смертности, является конечной целью технологии. Продление жизни — это самое важное, что мы можем изобрести.

Сегодня на Западе мы действуем под влиянием нашей собственной ключевой философии, которую мы можем назвать сциентизмом: тенденция полагаться на научные утверждения для описания функционирования общества, даже когда нет эмпирических оснований предполагать, что они применимы. Мы ведем себя так, как будто мы уже живем в научно спланированном обществе, невосприимчивом к коллапсу. Это очень далеко от истины. Мы, безусловно, живем в обществах, построенных на основе социальной инженерии, но они не имеют прямого научного планирования. Наши органы управления экономикой не знают на самом деле, как работает экономика. Наши системы политического регулирования работают по инерции институционального наследия.