FastSaltTimesКрик души Джии Толентино из журнала The New Yorker. Там много про Трампа, политику, международные отношения, помутнение рассудка от переизбытка информации и поддельной реальности, но это все прелюдия к данной концовке ее эссе:
Многие привыкли думать, что у власти те, кто лучше всех разбирается в деле. Что власть — это про разум, опыт и знания. Но в реальности слушают и подчиняются не экспертам, а тем, кто умеет выглядеть убедительно. Элита — это не про знания, а про престиж: происхождение, правильная внешность, уверенная речь, умение изображать благородные намерения. Это тонкая игра: говорить о долге, демонстрировать щедрость, улыбаться с экрана и при этом ни на секунду не показывать настоящие амбиции. Люди с реальной компетенцией остаются на вторых ролях, пока красиво говорящие и ухоженные «спасают общество» — хотя на самом деле спасают себя. Эксперты мечтают стать элитой. Но шансы малы. И если вы думаете, что популисты бросают вызов элите — подумайте еще раз: это одна элита вытесняет другую, под новой вывеской. Иллюзия перемен скрывает настоящую борьбу за престиж, влияние и монополию на «заботу об обществе».
Многие состоятельные люди задаются вопросом: любят ли их за их уникальную личность или за банковский счет? Как не послать неправильный сигнал на первом свидании и понять истинные мотивы партнера? Как отличить искренний интерес от желания «подняться по социальной лестнице»? Почему честная обратная связь становится дефицитом в личном пространстве состоятельных людей? И как не стать заложником собственного богатства в поисках равноправного партнера? Иногда сами богатые люди не замечают, как их связи становятся меркантильными из-за влияния власти и денег. Эта статья — откровенный разговор о проблемной стороне богатства в контексте любви и отношений.
Еще в 2024 году мы на FST подсветили книгу «Изобилие» нашего старого знакомого Эзры Кляйна и Дерека Томпсона. Спустя несколько месяцев после этого данную «горячую» книгу наконец-то стали активно обсуждать на Западе, и начали с огоньком, и задором, и из каждого утюга, а через несколько месяцев, если аудитории повезет, дойдет и до русскоязычного пространства. А в начале года мы на FST также подсветили и крайне популярную теперь книгу «Мера прогресса» Дианы Койл. Как уже много раз говорилось, если вы не подписаны и не читаете FST, вы опаздываете к обсуждению насущной и самой интересной интеллектуальной повестки мира на месяцы или порой на годы. Не оставайтесь же на обочине цивилизации и прогресса. Предлагаем сегодня ознакомиться с рецензией на две данные книги.
Представьте: с одной стороны — технологические гении, создающие будущее, с другой — обычные люди, которые будут в нем жить. Существует удивительный контраст во взглядах на перспективы, потенциальные выгоды и риски, связанные с развитием и внедрением ИИ, между экспертами и широкой публикой. Отмечается значительное расхождение в уровне энтузиазма и в прогнозах между этими двумя группами, при этом обе выражают схожие опасения относительно необходимости усиления контроля и государственного регулирования в данной сфере. На восприятие искусственного интеллекта влияет гендерный фактор и то, и насколько люди доверяют компаниям-разработчикам.
The Economist выдал прикольную статью о Европе. Чувствительные люди могут даже заплакать от умиления от такой наивности, а с другой стороны…Реальные проблемы Европы в сравнении не кажутся такими уж плохими.
Мы живем в мире, где технологии каждый день обещают сделать нас свободнее, а на деле — загоняют в еще более изнуряющую гонку. Искусственный интеллект решает задачи быстрее человека, автоматизация сокращает усилия, цифровые сервисы упрощают быт — но почему же мы все больше устаем? Иллюзия легкости превращает жизнь в бесконечный список дел, где отдых — повод для вины, а пауза кажется слабостью. Мы идем все быстрее — но куда? Мы работаем все эффективнее — но ради чего? Как остаться живым, уязвимым, настоящим в мире бесконечных возможностей и ускорений? Продуктивность без смысла обесценивает самое главное: наше время, наши чувства, нас самих.
В 2025 и 2026 годах ИИ-агенты будут постепенно совершенствоваться. В 2027 году кодирующие (программирующие) агенты наконец-то станут достаточно хороши, чтобы существенно подстегнуть НИОКР в области ИИ, что приведет к взрыву интеллекта, который достигнет уровня человеческого где-то в середине 2027 года и достигнет уровня суперинтеллекта к началу 2028 года. Правительство США начинает понимать, что к чему, где-то в начале 2027 года, потенциально увидев, что ИИ может стать решающим стратегическим преимуществом в кибервойнах, и начинает втягивать ИИ-компании в свою орбиту — не полностью национализируя их, но подталкивая их к более оборонно-контрактным отношениям. Примерно в это же время просыпается Китай, крадет параметры (weights) ведущих американских ИИ-моделей и сохраняет почти равное с США положение. Возникает гонка вооружений, которая побуждает обе страны срезать углы в безопасности и добиваться полной автоматизации, несмотря на возражения общественности; это происходит крайне быстро, и к ~2029 году большая часть экономики автоматизирована. Если ИИ будет неправильно настроен, он может выступить против человека уже в 2030 году (то есть после того, как он автоматизирует достаточную часть экономики, чтобы выжить без нас).
Какое-то время назад мы упоминали эту книгу на FST. Каждую пятницу в Письмах мы подсвечиваем 10 свежих или будущих книг, которые обсуждаются в мировой интеллектуальной среде. А тут два автора в теме, которая и нам интересна давно на FST (да и с учетом тонн хейта), обменялись мнениями.
Передовица журнала The Nation в апреле посвящена идеям Ричарда Ривза и его книге «О мальчиках и мужчинах: почему современный мужчина испытывает трудности, почему это важно и что с этим делать». В начале своей карьеры Ривз работал в британском правительстве, включая службу советником по социальной политике. Позже он переехал в США, где занял ведущие позиции в аналитических центрах. Был директором программы по социальной мобильности в Институте Брукингса (Brookings Institution), одном из ведущих американских аналитических центров. Исследовал влияние экономического неравенства на перспективы детей из разных социальных слоев. Сам отец троих сыновей.