Метка: Политика

Америка еще долго будет оставаться главной мировой державой. Ее экономика огромна, Америка контролирует единственную в мире надежную резервную валюту. Ее вооруженные силы имеют глобальный охват и могут поддержать союзников по всему миру, а Северная Америка — единственный действительно бесконфликтный континент. Однако, как и в случае с нефтью, спрос на американское лидерство достиг своего пика. Страны выбирают поставщиков услуг для оказания военной помощи, финансирования, технологий и других товаров и услуг на мировом рынке покупателей и поставщиков. До недавнего времени большинство американцев думали, что мир хочет быть похожим на них. К настоящему времени они, вероятно, понимают, что не все так однозначно. В последние годы китайцы говорят сами себе подобные же вещи, учитывая внутренний динамизм развития страны и внешнюю активность в создании нового уровня глобальной инфраструктуры в рамках инициативы «Один пояс — один путь».

На этой и прошлой неделе, когда все больше и больше правительств по всему миру вынуждены принимать более радикальные решения по сдерживанию экспоненциального распространения вируса, мы все опасаемся дальнейшей неопределенности, сбоев в работе институтов социума и возможных жестких локдаунов. В Европе в воздухе витает дух восстаний людей, недовольных локдаунами. В США опасаются начала гражданской войны после выборов. Многие планы и привычный ход течения жизни придется снова прервать. Многие планы придется просто отменить. Мы снова должны будем жить настоящим моментом и не думать, что у нас есть власть над чем-либо.

Сегодня на Западе мы действуем под влиянием нашей собственной ключевой философии, которую мы можем назвать сциентизмом: тенденция полагаться на научные утверждения для описания функционирования общества, даже когда нет эмпирических оснований предполагать, что они применимы. Мы ведем себя так, как будто мы уже живем в научно спланированном обществе, невосприимчивом к коллапсу. Это очень далеко от истины. Мы, безусловно, живем в обществах, построенных на основе социальной инженерии, но они не имеют прямого научного планирования. Наши органы управления экономикой не знают на самом деле, как работает экономика. Наши системы политического регулирования работают по инерции институционального наследия.

Два столпа гражданственности современной эпохи в значительной степени разрушены. Единственное остающееся значение гражданства — это поток доходов и преимуществ, которые человек получает, если ему повезет родиться или стать гражданином богатой страны. Гражданство стало «идеальной» категорией, правом, лишенным необходимости физически присутствовать в своей стране или быть заинтересованным в ней: оно физически воплощается в письменной форме, паспорте или удостоверении личности; это простое физическое доказательство того, что его обладатель пользуется многочисленными преимуществами, а значит, что это имеет реальную ценность и этого стоит добиваться. Страны, продающие гражданство, от членов ЕС до небольших стран Карибского бассейна, не ошибаются в своем решении.

«…Три или четыре года назад, когда я ездил по Пекину и бывал гостях у официальных лиц и представителей интеллигенции, я все время слышал одно и то же. По моему опыту, единственный момент, когда китайского интеллектуала или чиновника следует воспринимать буквально, — это когда он или она ведет гостя к машине. Когда вокруг никого нет и нет времени добавлять комментарии, одно предложение может говорить о многом. И фраза, которую я слышал, была такая: «Всегда помните, что Китай — это цивилизация, а не национальное государство». Это не новая идея — и уже давно. И это не китайская идея. Но получив официальное одобрение, эта концепция использовалась для передачи важного и часто игнорируемого послания: миф о том, что Китаю суждено ассимилироваться с западной моделью политического общества, развенчан. Отныне китайцы будут идти своим Sonderweg — особым путем. Прогресс с китайской спецификой…»