Метка: Космос

Самый главный вывод — скорость энергетического перехода до сих пор была линейной. Даже в Европе доля возобновляемых источников энергии в конечном потреблении энергии растет всего на 0,6% в год. Некоторые предшествующие преобразования в промышленности происходили быстрее, например, в 1960 году начался 20-летний уход от производства стали в мартеновских печах. К 1980–1990-м годам мартеновский процесс был практически полностью заменен на кислородно-конвертерный процесс (BOF, Basic Oxygen Furnace) и электросталеплавильный процесс (EAF, Electric Arc Furnace). Но этому есть простая причина: в то время новые технологии производства стали сокращали время производства и потребление энергии на 80-90%. Другими словами, переход на новые процессы производства стали окупился сам по себе и вознаградил первых пользователей. Сегодня это не так: с 2010 года для продвижения перехода на возобновляемые источники энергии линейными темпами потребовались глобальные расходы в размере 9 триллионов долларов США.

Сегодня Япония находится на пути к увеличению своего оборонного бюджета до 2% от ВВП к 2027 финансовому году (с ~1% в прошлом). Чтобы достичь целевого показателя в 2% ВВП, Япония будет увеличивать свои расходы на триллион иен каждый год до 2027 года. Совокупные расходы составят 43 трлн иен в период с 2023 по 2027 финансовый год по сравнению с 27 трлн иен в период с 2019 по 2023 финансовый год. Пентагон обратился к Японии с просьбой увеличить расходы на оборону до 3% от ВВП. США активно продвигают так называемое «дружеское производство» в сфере оборонных поставок. Признавая, что их собственный промышленный потенциал значительно отстает от китайского, США активно пытаются использовать промышленный потенциал своих союзников. Посол США в Японии недавно призвал Токио играть более активную роль в разработке, производстве и поставках оружия «для укрепления нашей коллективной безопасности».

«…Переход к технологии общего ИИ — это совершенно новый вызов для Китая. Как развивающееся индустриальное общество, которое завершило полную индустриализацию только в последние два десятилетия, до сих пор почти все новые технологии, внедряемые Китаем, приводили лишь к улучшению благосостояния, поэтому у нас нет большого опыта в управлении технологическими изменениями с перераспределительным эффектом. Но именно потому, что у Китая нет исторического бремени, а сфера услуг занимает относительно небольшую долю в китайской экономике, Китай может с большей вероятностью создать новые институциональные механизмы, использовать технологии ИИ для обслуживания более широкого круга людей и привести мир к эре крупномасштабного производства информационных технологий…»

«…Для многих людей весь смысл этого — полета на Марс или куда бы то ни было еще — в том, чтобы создать общество с лучшими ценностями. Это может принимать разные формы. Есть несколько левых версий, например, «мы оставим капитализм позади», и есть, я бы сказал, квазимистические: «абсолютное великолепие космоса, и мы будем в некотором роде утопистами». Большинство фантазий, с которыми я сталкиваюсь, являются своего рода либертарианской границей — где-то между либертарианством и консерватизмом старого образца. Подача такая: Земля в некотором роде бюрократична и капризна; мы все слабаки, и мы все как дети, и нам нужно проявить твердость. И мы создадим это лучшее, более свободное, демократическое общество, отправившись в космос. У людей есть представление, что у вас будет свобода, потому что каким-то образом мы ограничены всеми этими земными правительствами, которые постоянно закручивают гайки…»

«…Симбиотических отношений больше не существует. Современные богачи, чье состояние в значительной степени сохранилось благодаря Великой рецессии 2008 года и пандемии Covid-19, выступают против реформ, направленных на использование их ресурсов для финансирования всевозможных мер по смягчению последствий. Это исторически исключительное событие. В западной культуре помощь в преодолении крупных кризисов уже давно является основной социальной функцией, приписываемой богатым. В прошлом, когда самые богатые считались нечувствительными к тяжелой участи масс, и особенно когда они, как казалось, наживались на этой участи (или их просто подозревали в этом), общество становилось нестабильным, что приводило к бунтам, открытым восстаниям и насилию против богатых. Поскольку история имеет неприятное свойство повторяться, нам стоит рассмотреть последние события, включая неспособность законодателей повысить налоги на богатых, в долгосрочной перспективе. Начнем с того, что наличие очень богатых или даже сверхбогатых людей всегда вызывало определенную тревогу в западных обществах. Средневековые богословы считали богатых грешниками и полагали, что сколачивание больших состояний не должно поощряться. По крайней мере, от богатых ожидалось, что они не будут казаться богатыми и будут щедро завещать благотворительным учреждениям на благо своей души. Но со временем, когда новые экономические возможности в торговле и финансах привели к накоплению состояний невиданных размеров, рост присутствия чрезвычайно богатых людей в общине перестал восприниматься как аномалия. Начиная с XV века, в наиболее экономически развитых регионах Европы, таких как центральная и северная Италия, богатые люди стали играть особую социальную роль: выступать в качестве частных денежных резервов, к которым община могла прибегать в случае крайней нужды…»

«…Доминирующее положение компании обеспечило принятое 20 лет назад судьбоносное решение продавать воду напрямую из источника, которая, как утверждалось в ходе общенациональной рекламной кампании, имеет больше преимуществ для здоровья, чем вода, очищенная на заводе. Более 60 конкурентов обратились тогда в регулирующие органы, обвинив компанию в клевете и ложной рекламе. В то же время глава компании создал себе имидж скромного руководителя, заботящегося только о совершенстве своего продукта. В СМИ его часто называют «одиноким волком», что, по некоторым данным, он одобряет, поскольку предпочитает принимать решения в одиночку и редко появляется на публике. Он предпочитает держаться в тени и не дает интервью уже много лет. Те, кто встречался с ним, отзываются о нем как о сдержанном и непритязательном человеке. Он ест один в кафетерии компании без всякой свиты и одевается просто: в футболки и кроссовки. Ему удается остаться вне пресса со стороны государства, пока другие миллиардеры сталкиваются с последствиями демонстрации своего богатства или подвергаются репрессиям со стороны правительства. Он также прозорливо держался подальше от сектора недвижимости, который принес удачу многим его коллегам…»