FastSaltTimesЭрик Принс, основатель ЧВК Blackwater, недавно дал очередное интервью, в котором рассуждает о бюрократии Пентагона, неэффективности вооруженных сил, необходимости чистки рядов, отсутствии гибкости, слабости индустриальной базы, сравнивает США с Британской империей эпохи упадка, ностальгирует по временам, когда мужчины охотились, рассказывает, говорит о том, что он читает и как отбирает людей для работы. Вполне себе интересно.
«…Представьте себе, что набор рецензентов решает, какие авторские работы будут одобрены для получения ценных няшек, таких как вакансии, публикации, гранты и последующие рецензенты. Если набор рецензентов может координировать свои действия и полностью свободен в своем выборе одобрения, то очевидным равновесием для группы рецензентов является формирование «общества взаимного восхищения» (mutual admiration society, MAS), которое одобряет только работы своих членов. В простом равновесии членам MAS не нужно прикладывать никаких усилий, кроме тех, что требуются для идентификации себя как члена MAS. Такое равновесие может оказаться неустойчивым перед лицом предлагаемого нового общества, которое сохраняет большинство прежних членов MAS, но меняет некоторых старых членов на новых. Но рецензентам нет смысла одобрять тех, кто не является частью того, что они считают прежним MAS…»
Чтобы понять силу старта с чистого листа, нужно знать нюансы того, почему немецкие вооруженные силы стали такими сильными, какими они стали в 1930-х годах. Это пригодится вам и в бизнес-стратегиях, инвестиционных идеях и в карьере.
«…Еще одна важная вещь заключается в том, и у меня не было с этим проблем, что я достиг более или менее свободного уровня владения китайским языком еще до приезда в Китай. Большинство людей не понимают, особенно люди среднего или более высокого уровня, важности китайского языка в наши дни. Если вы хотите работать с китайскими компаниями или если вы хотите работать, скажем, с западными компаниями в Китае, очень многие руководители высшего или среднего звена не будут говорить по-английски или партнеры не будут говорить по-английски. И доходит до того, что большая часть общения в местных офисах происходит на 80-90% на китайском языке, внутренние системы обмена сообщениями происходят на китайском, электронная переписка часто ведется на китайском. Все разговоры или интервью, которые я проводил с китайскими руководителями, в большинстве своем были на китайском…»
«…Сказать, что динамика американо-китайской торговли не изменилась, просто неправда. По словам владельцев производств в Китае, они действительно перенаправляют потоки товаров, но это можно сделать лишь частично. Помимо дополнительных расходов на доставку/страхование, готовая продукция облагается налогами, отличными от налогов на компоненты во всех странах. Просто перенаправить их невозможно. Многие производители в Китае диверсифицируются или находятся в процессе диверсификации в другие страны, но следует отметить, что американские пошлины и географическая динамика коренным образом меняют глобальную цепочку поставок. Это не деглобализация, как утверждают многие, это реглобализация за вычетом Китая…»
В целом экономисты склонны считать, что если люди могут купить больше вещей, то это делает их более удовлетворенными — ведь если бы вам не нужна была эта вещь, вы бы просто не купили ее или выбросили, не так ли? Но в реальном мире удовольствие, которое вы получаете от покупки или отказа от покупки, часто зависит от того, покупают ли это другие люди. Это называется «внешним эффектом».
На этом графике изображена наша жизнь, и вот что происходит. Нам в какой-то момент становится комфортно, и если мы хотим двигаться вперед и достичь следующей вершины, то волшебство заключается в том, чтобы понять, что наша жизнь почти всегда сначала станет хуже.
«…Это общая проблема технологий. Одни технологии распределяют энергию, другие ее концентрируют. Так, старая классическая экономика XIX века, основанная на использовании угля, стали и ископаемого топлива, имела тенденцию к концентрации власти. И, конечно, ядерное оружие концентрирует власть, потому что для создания ядерного оружия нужно быть крупным предприятием, чтобы произвести всю переработку урана и т.д. Но другие технологии, например биотехнологии, на самом деле не концентрируют власть. Сейчас любой школьник может использовать CRISPR для генной инженерии. И они делают биотехнологические лаборатории, которые помещаются в грузовые контейнеры. Так что проблема регулирования здесь совсем другая. Проблема искусственного интеллекта заключается в том, что, как оказывается, эти большие языковые модели действительно требуют много ресурсов. На самом деле, это интересно, потому что раньше мы думали, что проблема заключается в наличии больших массивов данных. Но на самом деле проблема не в этом — данных достаточно много. Проблема заключается в создании параллельной вычислительной системы, достаточно мощной для обработки всех слов в Интернете, и эта задача оказалась под силу только самым крупным компаниям. Я думаю, что если бы мы сказали этим компаниям не развивать ИИ, мы бы столкнулись с международным конкурентным давлением, которое сделало бы это решение неправильным. Однако я считаю, что все же рискованно допускать, чтобы такая власть не подвергалась какому-либо демократическому контролю. Если это правда, что вам нужны эти гигантские корпорации, чтобы заниматься подобными вещами, то эти корпорации должны служить американским национальным интересам…»
«…Второй способ снижения этого риска может быть, по сути, более простым: владение устойчивыми компаниями в устойчивых отраслях. Такие компании, как правило, имеют ряд особенностей. Во-первых, они не всегда дешевы. Рынок хорошо знает об их устойчивости и поэтому присваивает им высокие коэффициенты. Существует распространенное заблуждение, что коэффициент оценки компании учитывает только ее рост. При этом совершенно не учитывается, что наиболее важным компонентом коэффициента оценки является не рост, а его долговечность и то, какую стоимость компания может создать на этом пути (т.е. ее доходность). Обе эти составляющие входят в терминальную стоимость. Хорошей новостью для инвесторов является то, что эти устойчивые отрасли иногда выходят из фавора…»
«…Сверхбогатые люди — это в подавляющем большинстве нонконформисты, которые любят плыть против течения. Они переживают поражения и неудачи иначе, чем другие люди, — они винят себя, а не других или общество в целом. Нет никакой корреляции между успеваемостью в школе и вузе, с одной стороны, и финансовым успехом — с другой. «Неявное обучение» и «неявное знание», или, проще говоря, чутье и интуиция, важнее того, что психологи называют «явным обучением» и «явным знанием» (то есть академическим обучением). Стремление к роскоши (например, к дорогим автомобилям и особнякам) является ключевой движущей силой для некоторых сверхбогатых людей, но есть и те, для кого этот мотив совершенно не важен. Прежде всего, сверхбогатые люди руководствуются стремлением к свободе и независимости. Они хотят сами решать, работать ли им, чем заниматься, когда работать, где работать и с кем работать…»