Брак или романтическое партнерство могут быть разными: дружба, любовь, секс, кто-то, с кем можно посплетничать, кто-то, кто напомнит вам вынести мусор. Но, с практической точки зрения, как говорит Стоун, брак — это еще и страховка. Женщины исторически полагались на мужчин как на страховку — от угрозы насилия, от риска бедности. Кому-то это может показаться старомодным и даже реакционным описанием брака, но логика в нем все же есть. «Сегодня шансы мужчин состоять в отношениях по-прежнему сильно коррелируют с их доходом, — говорит Стоун, — Женщины, как правило, не вкладываются в долгосрочные отношения с мужчинами, которым нечего предложить в экономическом плане».
Метка: Экономика
Геополитика талантов
Мы наблюдаем нарастающую конкуренцию между странами за привлечение высококвалифицированных специалистов в областях науки и техники, коммерческих инноваций и образования. Достижение геополитического преимущества требует не тактических, а смелых и стратегических мер. Возможны четыре стратегии: целенаправленный поиск талантов с использованием сетевого рекрутинга, создание целевых фондов для привлечения талантов, развитие удаленной работы и создание глобальных экосистем талантов. Конкуренция за таланты выходит за рамки экономической плоскости и приобретает геополитическое значение.
Письмо №513
Демографический сдвиг ведет к неумолимому экономическому упадку и социальной дестабилизации, если не будут приняты радикальные меры. Мир стоит на пороге беспрецедентного сокращения населения, которое не является просто статистической абстракцией, а представляет собой реальную угрозу для процветания и стабильности многих стран. Попытки поднять рождаемость с помощью экономических стимулов и социальных мер, как показывает опыт стран, где рождаемость упала ниже 1,9, не приносят желаемых результатов. Ни одна страна, где уровень рождаемости когда-либо падал ниже 1,9, сегодня не имеет уровня выше уровня воспроизводства. На самом деле, никто не знает, что делать. Единственная надежда у теоретиков — это радикальное повышение производительности труда с помощью ИИ-автоматизации (о чем мы постоянно пишем на FST) уже через несколько десятков лет. Но пока перспективы реализации такого сценария более чем сомнительны. И, с нашей точки зрения, эксперты недооценивают последствия демографического сдвига, говоря о медленном угасании. Как говорится, «сначала все происходит медленно-медленно, а потом быстро-быстро».
Американские парни Чамат Палихапития и Баладжи Шринивасан — это те два абсолютно крутейших чертовых безумных, в хорошем смысле, умнейших человека в сфере технологий, венчурных инвестиций, футурологического видения, за которыми мы следим на FST уже более десяти лет, наверное, когда их имена не то что в русскоязычном мире мало кто знал, но и в Штатах и в мире они еще не были настолько популярны. У нас довольно много статей с изложенными идеями обоих товарищей на FST. Чамат Палихапития — это глава венчурного фонда Social Capital и один из самых влиятельных людей в Кремниевой долине и в мире венчура и технологий. Его читают, прислушиваются, ненавидят и боготворят. Он капает на мозги. Это человек со странствующей кукухой, но его надо читать. И вот он развернуто прокомментировал ситуацию с DeepSeek.
Вице-председатель ведущей мировой консалтинговой компании делится своими впечатлениями от разговоров с участниками Давоса 2025. Он провел более 40 частных кулуарных бесед и посетил множество дискуссионных панелей. Главные впечатления — необычайный оптимизм американских инвесторов, уверенных в новом «Золотом веке» США, и пессимизм европейских, обусловленный разницей в экономическом росте, инновациях и регулировании. Китайская делегация была самой малочисленной за последние годы. Обсуждения касались вызовов, с которыми сталкиваются инвесторы и корпорации, включая изменения в политике США, стагнацию в Европе и Китае, концентрацию рынка искусственного интеллекта, риски, связанные с тарифами, и перспективы частных рынков. Происходит глобальное перераспределение экономического влияния, что требует адаптации к новой ситуации и перестройки инвестиционных портфелей. Что вынес из бесед в Давосе вице-председатель компании?
Попытка Bank of America представить себе ведущие силы, которые будут определять мир инвестиций в ближайшие пять лет, — это увлекательный взгляд в будущее. По крайней мере, он должен заставить инвесторов задуматься о том, как выглядят их портфели сейчас и как они могут выглядеть в 2030 году.
Письмо №512
Реформы Конанта привели к глубоким изменениям в американской жизни. Университеты стали главными «фильтрами» социальной мобильности, а престижные учебные заведения — новыми символами статуса. Семейная жизнь трансформировалась: родители стали активно заниматься «сознательным культивированием» своих детей, стремясь развить в них навыки и качества, необходимые для поступления в элитные вузы. Школьная система также претерпела изменения: упор делался на подготовку к стандартизированным тестам, а учебные заведения превратились в своего рода «академии отказа», гордящиеся высоким процентом отвергнутых заявок на поступление. Доступ к высокооплачиваемым профессиям все больше зависел от наличия диплома престижного университета. Концепция «когнитивной элиты» стала реальностью: выпускники элитных вузов занимали ключевые позиции в обществе. Однако, несмотря на очевидные успехи, реформы Конанта не привели к созданию идеального общества. «Меритократия» породила «шесть смертных грехов».
Ни одна праздничная семейная встреча не обходится без лирических речей старших родственников о «старых добрых временах», в то время как миллениалы с тревогой говорят о своем будущем. Бэби-бумерам действительно повезло. После Второй мировой войны многие из них смогли накопить значительные состояния, поскольку быстро развивающаяся экономика способствовала росту доходов, стоимости недвижимости и фондовых рынков. В отличие от них, молодые поколения сегодня пострадали от низкого роста производительности труда и нескольких экономических кризисов — от финансового краха 2008 года до пандемии Covid-19. Многие молодые люди не могут позволить себе собственное жилье. Но благодаря удаче мам, пап, бабушек и дедушек — и, конечно, их упорному труду — миллениалам и представителям поколения Z есть на что надеяться: на приличное наследство.
Европа отстает от США в создании новых гигантских технологических компаний. В то время как в Америке «выскочки», основанные «с нуля», составляют рынок стоимостью почти 30 триллионов долларов, в Европе их суммарная стоимость не дотягивает и до полутриллиона. Но что если те же силы, которые душат инновации, создали нечто удивительное? Тридцать из пятидесяти самых удобных для жизни городов мира — европейские. А вдруг континент овладел чем-то более неуловимым, чем создание «единорога», — искусством сбалансированной жизни?
Когда в конце 1991 года серп и молот пали, в России зародился новый лихорадочный рынок. В стране, которая никогда не имела функционирующей рыночной экономики, из ниоткуда возникли различные отрасли – от банковской до пивоваренной. В течение следующих трех бурных десятилетий дикая, протокапиталистическая вольница преобразовывала российское общество. В 2022 году рынок начал рушиться, западные фирмы бежали из московских небоскребов. Ни в одной стране мира не происходило таких головокружительных преобразований, как в России 1990-х годов, а теперь, столь же драматично, все закончилось. Ни один другой рынок такого масштаба не открывался и не закрывался в течение жизни всего одного поколения. За прошедшие десятилетия были феноменальные успехи и сокрушительные провалы, создание и разрушение огромных состояний. Как все это происходило? Что бизнес узнал – или не узнал – из этого приключения, как о России, так и о динамике взаимоотношений между странами и компаниями в условиях неустанных перемен?
