В экономических дискуссиях идет постоянное сравнение Индии с Китаем, особенно в отношении того, почему Индия не стала следующей экономической сверхдержавой. Выделяются четыре ключевые области, вокруг которых вращаются эти сравнения: производство, инвестиции, человеческий капитал и государственный потенциал. Хотя Индия значительно отстает от Китая по показателям производства и инвестиций, а также в развитии человеческого капитала и способности правительства предоставлять базовые услуги, модель развития Индии, ориентированная на услуги, привела к впечатляющему росту ВВП. Вместо того чтобы слепо имитировать китайский подход, который сам по себе менялся с течением времени, Индия должна сосредоточиться на развитии своих сильных сторон в сфере услуг и постепенном улучшении государственного потенциала.
Один из экономистов, к которому мы на FST относимся с симпатией, сгонял в Индию.
Экономист и аналитик Эндрю Бэтсон известен как ведущий эксперт по экономике Китая. С 2011 года работает в известной Gavekal Dragonomics, где является директором по исследованиям Китая и руководит командой аналитиков в Пекине. До этого — журналист: он был экономическим корреспондентом The Wall Street Journal и Dow Jones Newswires в Пекине и Гонконге, автор множества репортажей и аналитики о китайской экономике, бизнесе и обществе. Образование: степень бакалавра по антропологии, что влияет на его аналитический подход: он рассматривает экономику Китая через призму социально-культурных систем, а не только стандартных экономических моделей. Делится мыслями о политико-экономических движениях в Китае — таких как концепции completeness (насыщенность промышленности), common prosperity (общий достаток), финансовая дисциплина, структурные изменения в экономике и др.
Так вот, что он пишет про Индию интересного.
В Индии существует стойкое убеждение, что она должна стать следующей мировой экономической сверхдержавой после Китая, и это сравнение пронизывает ключевые экономические дискуссии в стране. Эндрю подтверждает, что для индийской элиты вопрос «почему этого не произошло» и «что делать» является центральным. Основные сферы для сопоставления включают обрабатывающую промышленность, инвестиции, человеческий капитал и дееспособность государственного аппарата.
Китай, подобно другим азиатским экономикам, достиг успеха за счет экспортно-ориентированной обрабатывающей промышленности. Индия же не пошла по этому пути: доля производства в ее валовом внутреннем продукте (ВВП) около 13%, вдвое меньше, чем в Китае, и никогда не превышала 18%. Это вызывает беспокойство, так как низкая доля производства указывает на замедленные структурные преобразования экономики. Несмотря на государственные цели по увеличению этой доли, они так и не были достигнуты. Некоторые экономисты вообще ставят под сомнение чрезмерную важность этой метрики, утверждая, что нет «оптимальной» доли производства.
Схожая картина наблюдается с инвестициями. Восточноазиатский опыт указывает на необходимость десятилетий поддержания доли инвестиций в ВВП (Gross Capital Formation, GCF) выше 30%. Китай в этом чемпион, постоянно превышая 30%, а последние 15 лет и 40%. В Индии этот показатель около 30%. Вызывает опасение, что рост инвестиций в основном приходится на государственный сектор, тогда как частные вложения, особенно в производство, стагнируют. Есть мнение, что Индия уже быстро растет, и избыточное наращивание инвестиций не обязательно, учитывая проблемы Китая с переинвестированием.
Ключевое отличие кроется в человеческом капитале и дееспособности государственного аппарата. Китай подготовил квалифицированную рабочую силу за десятилетия до экономического подъема. Индия значительно отстает: в 2023 году уровень грамотности взрослых был 77% (как в Китае в 1990 году), а женская грамотность — 70%. Индия после независимости больше инвестировала в университеты, игнорируя начальное и среднее образование, что привело к дефициту квалифицированной рабочей силы для массового производства. Качество базового государственного образования остается низким, с проблемами вроде отсутствия учителей.
Это отражает общую неспособность индийского правительства эффективно предоставлять базовые государственные услуги. Например, 36% маленьких детей в Индии страдают от задержки роста, сопоставимо с Китаем середины 1980-х, хотя ВВП Индии на душу населения сейчас гораздо выше. Это ставит под сомнение способность правительства эффективно проводить масштабную промышленную политику.
Тем не менее, Индия не во всех сравнениях проигрывает. С пандемии она стала самой быстрорастущей крупной экономикой, с ростом ВВП более 7% (стоит, правда, отметить, что заявленные темпы роста Индии вызывают вопросы у некоторых экспертов). Этот рост, что примечательно, обусловлен в основном сектором услуг, таких как аутсорсинг информационных технологий, и привлекает значительные иностранные инвестиции. Волна ИТ-аутсорсинга, начавшаяся в 1985 году, когда Texas Instruments открыла исследовательский центр в Бангалоре, за последние несколько лет, похоже, вышла на новый уровень, чему, возможно, способствовали изменения в структуре работы после пандемии. Иностранные инвестиции, несомненно, играют большую роль в этом процессе.
Учитывая, что, по общему мнению, Индия так и не решила свои нерешенные проблемы в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности, тот факт, что бум в сфере услуг достаточно силен, чтобы обеспечить совокупный рост более чем на 7%, является довольно впечатляющим. Чрезвычайно важно, что в Индии сейчас наблюдается самоподкрепляющийся цикл роста иностранных инвестиций и экспорта в частном секторе. Это почти напоминает то, что произошло в Китае в 2000-х годах после его вступления в ВТО, даже если индийский цикл в основном связан с услугами, которые оказывают меньшее влияние на остальную экономику, чем обрабатывающая промышленность.
Индия должна сосредоточиться на развитии того, что уже работает. Это означает не только содействие технологическому буму, но и увеличение числа секторов, не связанных с ИТ-услугами, привлекательных для инвестиций как отечественных, так и иностранных компаний, а также постоянное совершенствование потенциала государства и государственных услуг.
Постепенные реформы могут быть более политически реалистичными, чем попытки добиться «большого рывка» в инвестициях в обрабатывающую промышленность. Большинство комментариев, которые Эндрю слышал в Дели, были пессимистичными в отношении перспектив крупных политических изменений, поскольку нынешний быстрый рост ВВП сигнализирует о том, что дела идут хорошо, и делает разрушительные и политически дорогостоящие реформы менее необходимыми.
Но также верно и то, что основанные на фактических данных сравнения с Китаем должны стимулировать множество различных идей о том, что может сделать Индия: сам Китай претерпел множество изменений, и модель роста в разные периоды времени была совершенно разной. В наши дни есть много людей, которые думают, что «быть похожим на Китай» означает «проводить интенсивную промышленную политику в обрабатывающей промышленности», но это представление искажено конкретным набором правительственных приоритетов, которые были установлены примерно с 2015 года.
Китай перешел к агрессивной промышленной политике только после того, как он уже стал довольно успешным экспортным производителем. И этот переход был явно оправдан соображениями национальной безопасности, а не стимулирования экономического роста. Именно потому, что Китай уже был достаточно развит, он мог позволить себе вкладывать большие деньги в импортозамещение и спекулятивные технологические ставки.
Аппарат промышленной политики сегодняшнего Китая — совершенно неподходящая модель для Индии, которая сталкивается с совершенно иным набором проблем и обладает иным набором возможностей. Сосредоточение внимания на устранении препятствий для экспансии частного сектора фактически сделало бы Индию более похожей на Китай — просто Китай другой, менее «государственнической» эпохи.
**
Индия в объективе
Индия, энергетика, капитал
Варианты будущего Индии